Кровавое эхо - Страница 16

– Он ломал вам кости?

Она кивнула и начала прикасаться к разным частям своего тела и поворачиваться в узкой кабинке, без слов рассказывая ему о своей боли, замирая на мгновение словно для того, чтобы получше вспомнить, как это было.

– Прежде всего, ребра, – сказала она. – Когда я оказываюсь на полу, он бьет меня ногами. Когда он в ярости, он делает это всегда. Левую руку он вывернул. Ключицу. Челюсть. Мне вставили три зуба.

Ричер удивленно посмотрел на нее.

– В больнице думают, что я самая худшая наездница в истории Запада.

– И они в это верят?

– Возможно, им так проще.

– А его мать и брат?

– То же самое, – ответила она. – Знаете, что такое презумпция невиновности?

– Почему, черт подери, вы остались? Почему не убрались оттуда после первого раза?

Кармен вздохнула, закрыла глаза и отвернулась. Положила руки на стол ладонями вниз, а потом повернула их, раскрыв ладони.

– Не знаю, – прошептала она. – Никто никогда не может этого объяснить. Нужно понимать, как это бывает. У меня не осталось уверенности в себе. Зато был новорожденный ребенок и ни гроша за душой. У меня не было друзей. За мной постоянно следили. Я даже позвонить не могла так, чтобы меня не подслушивали.

Ричер промолчал, а Кармен открыла глаза и посмотрела на него.

– И хуже всего то, что мне некуда идти, – проговорила она.

– А в родной дом? – спросил он.

Она покачала головой.

– Мне такое даже в голову не приходило, – сказала она. – Смириться с тем, что он меня бил, было легче, чем приползти к моим родным с белым светловолосым ребенком на руках.

Ричер не знал, что сказать.

– Если ты упустил свой первый шанс, ты попался, – добавила она. – Таков закон. Становится только хуже. И всякий раз, когда я думала о том, что со мной произошло, результат оказывался все тем же: у меня по-прежнему не было денег, а на руках маленький ребенок. Сначала Элли был год, потом два, три. Подходящий момент никак не наступал. Если ты не бежишь после первого раза, ты в ловушке. А я не убежала. Я жалею, что не сделала этого, но так уж получилось.

Ричер продолжал молчать, и она с мольбой взглянула на него.

– Вы должны поверить мне на слово, – сказала она. – Вы не знаете, что это такое. Вы мужчина, большой и сильный, и если вас кто-то ударит, вы дадите ему сдачи. Вы живете один, и если вам где-то не нравится, вы перебираетесь в другое место. Со мной все не так. Даже если вы не можете этого понять, вам придется мне поверить.

Ричер ничего не сказал.

– Я могла бы уехать без Элли, – продолжила Кармен. – Слуп говорил мне, что, если я оставлю с ним ребенка, он заплатит за мой проезд в любое место, которое я назову. Первым классом. Тут же вызовет из Далласа лимузин, чтобы тот отвез меня прямо в аэропорт.

Ричер молчал.

– Но я не смогла бы так поступить, – тихо проговорила она. – Это невозможно. Поэтому Слуп представляет дело так, будто это мой выбор. Будто я соглашаюсь на его условия. Будто меня все устраивает. И он продолжает меня бить. Кулаками, ногами, по лицу. Унижает меня в постели. Каждый день, даже если он на меня не злится. А если злится, то становится и вовсе безумным.

Наступила тишина, которую нарушал лишь шорох вентилятора на потолке, слабый шум из кухни и тихое дыхание Кармен. Звякнул тающий лед в ее отставленном бокале. Ричер посмотрел на нее, перевел взгляд на руки, плечи, шею, лицо. Вырез платья чуть сдвинулся в сторону, и он увидел шишку на ключице. Заживший перелом. Но она сидела совершенно прямо, вскинув голову и глядя на него с вызовом. Ее поза многое ему рассказала.

– Он бьет вас каждый день? – спросил он.

Она закрыла глаза.

– Ну, почти каждый. Не в прямом смысле, но три или четыре раза в неделю. Иногда чаще. У меня такое ощущение, будто каждый день.

Ричер довольно долго молчал, не сводя с нее глаз.

Затем покачал головой.

– Вы это придумали.

Наблюдатели упрямо оставались на своем посту, хотя смотреть было особенно не на что. В красном доме, прожаренном горячим солнцем, царила тишина. Через некоторое время появилась кухарка, села в машину и уехала, подняв клубы пыли, скорее всего, в магазин. Около конюшни пара работников занимались лошадьми, они их выводили, чистили и заводили внутрь. За конюшней стоял небольшой домик, такой же красный, построенный по тому же проекту. По большей части он выглядел пустым, потому что конюшни тоже по большей части пустовали. В них содержались всего пять лошадей, в том числе пони для ребенка. Лошади в основном оставались в стойлах из-за ужасной жары.

Вернулась кухарка и отнесла пакеты с покупками на кухню. Мальчик сделал соответствующую запись в блокноте. Пыль, поднятая ее машиной, медленно опустилась на дорогу, и мужчины проследили за ней в подзорные трубы. Они повернули свои кепки, чтобы козырьки защитили от солнца шею.

– Вы мне врете, – сказал Ричер.

Кармен отвернулась к окну, и на ее щеках появились красные пятна размером с четвертак. Ричер решил, что она рассердилась. Или смутилась. Кто знает?

– С чего вы взяли? – тихо спросила она.

– Физические доказательства, – ответил он. – У вас нигде не видно синяков. Чистая кожа. Мало косметики, слишком мало, чтобы что-нибудь прятать. Она ни капли не скрывает того факта, что вы отчаянно покраснели. Вы выглядите так, словно только что вышли из салона красоты. Кроме того, вы легко двигаетесь. Вы промчались по парковке, точно балерина. Выходит, у вас ничего не болит. Нигде. Если он бьет вас каждый день, значит, он делает это перышком.

Несколько мгновений Кармен молчала, затем кивнула: